Карантин, сдобренный замысловатым словом «локдаун» и непогода, ломающая  все программы на проведении творческого вечера в Смоленском Центре культуры, не оставили шансов для  презентации новых книг писателя Крячун Александра, специально приехавшего из Санкт-Петербурга.

         Окружённый красотой ржавой осени и сверкая мокрыми тротуарами, скучал Смоленск,   грустно роняя с хмурых деревьев капли недавнего дождя. Маслянистые тучи, обнявшие город и дрожащий холодный ветер напрочь отнимали надежду на встречу с читателями.

         Если книга написана, издана, но не представлена читателю, который её ждал несколько лет  −  это равносильно смотреть, как стихия разрушает только что построенный собственноручно дом.

         Но беспокойство оказалось напрасным. Люди пришли к памятнику Микешину.

         Остроконечность штыка у памятника на площади Победы начала сливаться с тускнеющим закатом и поэтому самое важное мероприятие прошло без длинных речей и показной торжественности. Земля с братских могил сослуживцев А.Т. Твардовского, погибших в боях Финской войны 1939 года на р. Вуокса у мыса Кивиниеми, была передана ответственным за «Дом Тёркина в Рибшево» Владимиру Королёву и Наталье Куликовой.

         Лучшего места и времени нельзя было придумать для презентации  романа «Мы живы, но нас нет!». Действие его происходит на далёком Острове северной оконечности холодного Озера, где небо  всегда похоже на сегодняшнее. А суровость жизни обитателей «Дома для инвалидов», о котором идёт речь в произведении, сравнима с настоящей строгостью, продиктованной карантином. Только вместо медицинских масок на лицах героев была вечная скорбь, которая въелась в их лица вместе с пороховой гарью и больничным стоном.

Намного убедительнее и правдивей звучали слова автора о его романе на мокрой площади, чем были бы произнесены в тёплом зале под печальные песни Блантера. Он рассказывал об «Острове», где почти тысяча героев войны, искалеченные огнём и железом, доживали свою невозвратную жизнь.

         Не было цветов, тонкого звона струн рояля и рукоплесканий. Настоящие ценители стояли в масках, словно в рыцарских забралах. Лишь в глубоких впадинах зрачков отражались яркие точки уличных фонарей, пробивая надвигающийся студенистый туман.

         Словно встали из небытия герои повествования. Их размытые временем лики проступили сквозь осенний сумрак надвигающейся ночи: грустный художник безногий Сашка Головин; его невеста, вёсёлая и умная активистка и комсомолка Наташа; искажённое болью лицо Федьки-самовара с постоянно застывшим оскалом в беззвучном крике рта; опалённый расплавленным алюминием горящей кабины самолёта  лётчик Григорий Прометеев, живущий в вечном таране; скачущий на костыле футболист Пашка-артиллерист и обрюзгшая от вечного перепоя мясистая физиономия бывшего партизана Лёшки Дрыгина. С едва видимого неба в круговерти курчавых туч смотрели на застывших людей мученические образы «неизвестных», без ресниц, без бровей, без глаз. Слышался сквозь время их бессвязный вопль: «Помните нас потомки!» Откуда-то, из под мокрых кустов, шло шевеление  −  это безрукий вор, штрафник-воин Каланча, вместе с колясочником Тихоном прятали церковную реликвию  −  золотой крест, с надеждой, что он когда-то принесёт им свободу и благодать на грешной земле. Рядом проходивший трамвай тихо звякнул, будто корабельная рында на барже, оповещающая сквозь липкий туман, что поплыла она за новой партией выловленных в подворотнях городов бездомных и искалеченных воинов, чья судьба и жизнь окончится на тоскующем архипелаге. И слова коменданта Острова, полковника Царёва «Вы не умрёте в другом месте!», станут их лозунгом над воротами в божьей обители.

         О других книгах, которые были представлены на презентации − «Годины Смоленщины» и «Парижская тайна Пржевальского», автор рассказал вкратце, сделав упор на то, что лучше прочитать произведение, чем прослушать поверхностное её описание.

         «Годины Смоленщины»  −  это, можно сказать, конспект по истории из сотен книг, древних рукописей и памяти, где автор выбрал наиболее драматические моменты из жизни Смоленска, в период ознакомления с городом. Добавил своей фантазии, не исковеркав  трагической, доблестной и страдальческой  жизни древнего города. Автор  приведёт строфу из стихотворения Елены Орловой, которая в четырёх строках даёт полную характеристику  жизни России, очень похожую на смоленскую:

…тонула в кровавом омуте

Революций, усобиц, смут,

Веками хлебала несолоно

Верёвку, топор и кнут…

         «Парижская тайна Пржевальского»  −  небольшая брошюра. В ней  рассказано о разгадке ещё одной тайны Николая Михайловича. Автор в течение трёх лет занимался поиском имени «незнакомки», фото которой приведено в последней книге  смоленского краеведа Е.П. Гавриленковой «Неизвестные страницы жизни Н.М. Пржевальского». Он описывает весь путь поиска: от  неудачных попыток  в Алмате, Зайсане, Омске,  Лондоне, Санкт-Петербурге, Москве до конкретных открытий в Париже.

         В итоге читатель получает полную информацию о «незнакомке»,  −  «Кто она? Откуда? Как её имя? Как попала в альбом Пржевальского?» Читатель даже узнаёт о знакомстве «незнакомки» с великим писателем Александром Дюма-сыном.

Проведённым скоротечным вечером остались довольны все: автор, зрители, читатели, редкие удивлённые прохожие и даже, наверное, большой ворон, который целый час просидел на голове медной скульптуры Микешину, разглядывая серьёзную толпу, где люди держали в руках книги, ещё хранившие тепло типографских станков…

Александр Крячун,

член Ленинградского областного отделения Союза писателей России.

• 

•