Дорогие друзья!
От имени Смоленской областной организации Союза писателей России я хочу поздравить всех Вас со 110-ой годовщиной Александра Трифоновича Твардовского! Есть люди, которые никогда не умрут в нашей памяти и в наших сердцах. Именно к таким и относится наш знаменитый земляк, выдающийся русский поэт земли Смоленской и страны Советской Александр Трифонович Твардовский!
Олег Дорогань,
председатель правления Смоленской областной организации Союза писателей России.
Литературная и общественная деятельность А.Т.Твардовского в истории Смоленской писательской организации (1930-40 гг.)
В 1924 году, когда организационно оформилось создание Смоленской писательской организации, Александру Твардовскому не исполнилось ещё и четырнадцати лет. Однако видно по всему, как рано проявились недюжинный талант и необыкновенная, можно сказать, пассионарная активность молодого Александра Твардовского, всем сердцем и душой стремившегося присоединиться к писателям Смоленщины, к созданной под руководством М.В. Исаковского Смоленской писательской организации, исторический отсчёт деятельности которой ведётся с 20 марта 1924 года.
Несмотря на свою молодость, исторически А.Т. Твардовский тогда уже встал в первый ряд выдающихся представителей Смоленской поэтической школы. И не случайно М. Левитин потом напишет так: «В те далекие весенние дни три наших земляка, выходцы из крестьянской среды, заложили прочную основу творческого союза. Оттуда намечается путь, идёт развитие и рост будущих ярких талантов, получивших всенародное признание. Начала складываться Смоленская поэтическая школа. С нею, прежде всего, связаны имена выдающихся поэтов М. Исаковского, Н. Рыленкова, А. Твардовского…».
Ещё не став студентом Смоленского педагогического института, Александр Твардовский из Загорья приезжал к М.В. Исаковскому, и Михаил Васильевич радушно принимал его, находил ему ночлег. Он стал и первым редактором его стихотворений. Именно М.В. Исаковский опубликовал в 1925 году стихотворение 15-летнего поэта-селькора Александра Твардовского «Новая изба», оно стало первым напечатанным его стихотворением. Вместе с заметками Александр Трифонович «отважился» отправить в редакцию и свои стихи, и с лёгкой руки М.В. Исаковского в газете «Смоленская деревня» (из автобиографии А.Т. Твардовского) оно и было опубликовано.
Начиналось оно так:
Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживём мы с весною
Здесь на новый, советский лад…
Это стало судьбоносным событием для поэта: публикация этого стихотворения, отправленного почтой, побудила Александра Твардовского, «собрав с десяток стихотворений», отправиться к самому к М.В. Исаковскому в Смоленск. Михаил Васильевич в то время руководил литературным отделом важнейшей губернской газеты «Рабочий путь», и, встретив молодого талантливого паренька, отобрал часть стихотворений для публикации, вызвал художника зарисовать его, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом поэта-селькора Александра Твардовского.
М.В. Исаковский был тогда на Смоленщине главной и единственной литературной фигурой губернии, имеющей имя и за её пределами. В декабре 1926 г. в Смоленске им была организована Смоленская ассоциация пролетарских писателей (САПП). Её ядром стала литературная группа при губернской комсомольской газете «Юный товарищ». В числе её участников были и начинающие поэты – Твардовский, Плешков, Осин, Рутман, Фиксин. Образовавшаяся тогда Смоленская АПП насчитывала 17 членов. Большинство «сапповцев» печаталось в местных изданиях – «Юном товарище», «Красноармейской правде». А в центральных изданиях публиковались тогда только М. Исаковский и Д. Осин.
По свидетельству В. Смолина, многие публикуемые стихотворения были слабыми и несовершенными, у их авторов отсутствовала элементарная поэтическая грамотность. Но в лучшую сторону особо выделялось творчество некоторых молодых поэтов, писавших на деревенскую тему. И первое место среди них занимал Александр Твардовский. А ему тогда было ещё только семнадцать лет, однако он всё активнее стремился не пропускать основные события, происходившие в писательской среде Смоленщины.
В конце 1927 г. в Смоленске состоялась первая конференция смоленских писателей. В газете «Рабочий путь» от 4 декабря 1927 можно найти сообщение, что на губернской конференции пролетарских писателей присутствовало порядка сорока человек, представлявших все уезды. Из Москвы приехал представитель Правления ВАППа. Он сделал доклад об очередных задачах пролетарской литературы. После конференции состоялся литературный вечер, на котором, помимо смоленских авторов, выступали делегаты, прибывшие из деревни.
Организационная работа писательского штаба во главе с М.В. Исаковским, несомненно, имела действенное значение. Ведь информация от него доходила до самых отдалённых уголков Смоленщины, дошла и до хутора Загорья, выходцем откуда был Александр Твардовский. Он не оставался в неведении о деятельности писательской организации и, надо отдать ему должное, находил время, возможности и средства, чтобы добираться до Смоленска и принимать участие в значимых мероприятиях смоленского литературного процесса тех лет.
Поэзия М.В. Исаковского на А. Твардовского в то время оказала большое влияние, судя по его признаниям. Он писал: «В стихах своего земляка, уже известного в наших краях поэта, я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чём-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушённых в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, ученически беспомощно, подражательно».
Самокритичность, скромность и душевная деликатность поэта при его несомненной одарённости очень скоро помогли ему обрести свой голос, выйти в первый ряд современных поэтов. И Михаилу Исаковскому, «земляку, а впоследствии другу», как писал сам Александр Трифонович, он был многим обязан в своём развитии, считая его единственным из советских поэтов, чьё влияние он всегда признавал и писал, что оно было благотворным для него.
Конечно, не у одного у него пробудились творческие силы, и не он один стремился войти в горячий литературный цех смоленской литературной жизни. Недаром и «Рабочий путь» от 7 декабря 1927 г. рапортовал так: «Ожидания оправдались. На зов Смоленской ассоциации пролетарских писателей откликнулись и литературные кружки, и писатели-одиночки, рассеянные по разным уголкам нашей губернии». Но, несомненно, он был самым талантливым из них. Сам же в своих воспоминаниях он признаётся, что литературная учёба давалась нелегко: «В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих моих сверстников губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, выступая в печати и даже становясь уже «профессиональными» литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьёзной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомлённость в «малых секретах» ремесла питала в нас опасные иллюзии».
С окончанием сельской школы обучение Александра Твардовского прервалось. Восемнадцатилетним парнем он приехал в Смоленск, где долго не мог устроиться ни на учёбу, ни даже на работу, не имея специальности. «Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и оббивать пороги редакций». Понимая незавидность такого положения, поэт всё-таки не отступал, «а молодость позволяла видеть впереди, в недалёком будущем только хорошее».
По признанию самого поэта, шесть-семь лет жизни в Смоленске до появления поэмы «Страна Муравия» всё же стали для него самыми решающими и знаменательными в его литературной судьбе. В стране это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это явилось для него тем же, чем для более старшего поколения Октябрьская революция и гражданская война. «Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением», – писал А.Т. Твардовский.
В Смоленске он поступил в Педагогический институт без приёмных испытаний, но с обязательством сдать в первый год все необходимые предметы за среднюю школу. С успехом окончил второй курс, а с третьего ему пришлось уйти, и доучивался он уже в Московском институте философии, литературы и истории (МИФЛИ), куда поступил осенью 1936 года.
С теплотой и признательностью вспоминал А. Твардовский о годах учёбы и работы в Смоленске, они были отмечены для него высоким душевным подъёмом. «Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, всё это было бы для меня «прохождением» институтской программы, если бы одновременно меня не захватил целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учёбы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных газет, вникая со страстью во всё, что составляло собой новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал статьи, корреспонденции и вёл всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открывалось мне в сложном процессе становления колхозной жизни.
Моя поэма «Путь к социализму», озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не «поэтического» обихода словами».
И для новой своей вещи – поэмы «Страна Муравия», написанной в 1934-1936 годах, поэт работал, обладая опытом не утрачивать «свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную наполненность».
Писатель и журналист Дмитрий Дворецкий, вспоминая о некоторых моментах литературной жизни в Смоленске в середине 1930-х годов, сделал акцент на том, что литературная жизнь «ключом била». Прежде всего, он связал это с I Всесоюзным съездом советских писателей СССР 1934 года, безусловно, давшим толчок развитию деятельности местных писательских организаций. В составе смоленской делегации в съезде участвовали Михаил Завьялов, ставший руководителем Смоленского отделения Союза советских писателей, Александр Твардовский, Николай Рыленков и Адриан Македонов.
Стало быть, в возрасте 24 лет Александр Трифонович Твардовский был удостоен чести быть делегированным на первый исторический съезд советских писателей, организованный под руководством Максима Горького. Тогда, в день открытия съезда (17 августа 1934 г.) перед Домом Союзов собралась огромная толпа людей, желающих воочию увидеть известных писателей. Даже сами делегаты съезда с трудом протискивались через толпу. Одна из делегатов А. Караваева вспоминала: «Солнечным августовским утром 1934 года, приближаясь к Дому Союзов, я увидела большую и оживлённую толпу. Среди говора и аплодисментов – совсем как в театре – слышался чей-то молодой голос, который энергично призывал: «Товарищи делегаты Первого съезда советских писателей! Входя в этот зал, не забудьте поднять ваш исторический мандат! Кто, какой делегат и откуда явился на съезд… Советский народ желает всех вас видеть и знать! Называйте, товарищи, вашу фамилию и предъявляйте ваш делегатский билет!» Каждую писательскую фамилию этот энергичный юноша звучно повторял дважды, и собравшиеся дружными рукоплесканиями встречали появление нового делегата. Прозвучала тогда и фамилия молодого Александра Твардовского.
Далее Дмитрий Дворецкий вспоминает: «Смоленские писатели… в 1936 году написали и выпустили в свет немало хороших книг. Это поэмы Александра Твардовского «Путь к социализму» и «Страна Муравия»… Михаил Исаковский выпустил в Запгизе сборники стихов «Провинция», «Война с тараканами» и «Вдоль да по улице, вдоль да по Казанке» («Вдоль да по дороге, вдоль да по Казанке», 1934)… В 1933 году в Запгизе вышла первая книга лирических стихов Николая Рыленкова «Мои герои», а четыре года спустя… сборник «Колосья».
С другой стороны, судя по словам М. Левитина из статьи «Славный юбилей» («Р. П.», 24 апреля 1997 г.), в эти самые годы – «творчество смоленских литераторов омрачено гонениями, преследованиями, нападками необъективной критики… Опале и репрессиям в 30-е годы подвергались Твардовский, Марьенков, Завьялов, Македонов и другие, которые в жесточайших условиях прежнего режима стремились отстоять свободное художественное слово».
Делегат I Всесоюзного съезда советских писателей М. Завьялов, будучи незаконно репрессированным в 1937 году, умер в пересыльной тюрьме. Писатель Н. Антонов в статье «Писатель и большевик» (1967 г.) потом напишет о М. Завьялове как о человеке «большого душевного обаяния и отзывчивого сердца, он умело сплачивал организацию нового творческого объединения. И его помощь ощущали А. Твардовский, Н. Рыленков, Д. Осин и другие. Вокруг поэмы А. Твардовского «Страна Муравия», впоследствии получившей Государственную премию, завязались литературные бои. Михаил Сергеевич был среди тех, кто поддержал поэта».
Здесь Н. Антонов приводит интересное свидетельство жены писателя Д. Завьяловой: «Он пришёл с собрания писателей (где впервые читалась… «Страна Муравия», и с каким восторгом он говорил мне: «Мы сегодня были свидетелями рождения большого талантливого литературного полотна». Действительно, большой талант виден во всём, в каждой мелочной детали проявляется его значимость. И поэма «Страна Муравия» не случайно стала новым заметным явлением в отечественной литературе. А.Т. Твардовский, несмотря на молодость, очень зрело, зримо и весомо отразил сложные социально-политические процессы, вызванные курсом на коллективизацию.
Историю замысла «Страны Муравии», подсказанной одним из тогдашних выступлений А.А. Фадеева, А. Твардовский изложил в специальной заметке «О «Стране Муравии». С этой поэмы, встретившей одобрительный приём у читателей и критики, сам поэт и начал счёт своим «писаниям», характеризующим его как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной и значительных перемен в его личной жизни. Он переехал в Москву, а в 1939 году окончил МИФЛИ (в то время, как я выше отмечал, его поэму уже изучали по школьным и вузовским программам).
Наряду с вышеназванными писателями – соратниками А.Т. Твардовского осуждён тогда был и Адриан Македонов, на 8 лет лишения свободы. В своей книге «Воркута ты, Воркута…» А. Македонов, став крупным ученым, доктором геолого-минералогических наук, напишет: «21 августа 1937 года в моей смоленской квартире до одиннадцати вечера сидел Твардовский. А через полчаса меня арестовали. Я жил в Смоленске… А Твардовский жил уже в Москве, но летом наезжал в родные места, снимал дачу или квартиру. Часто заглядывал ко мне, стучал в окно с улицы, спрашивал: «Сократ дома?»…
Мы обсуждали с ним и общую ситуацию. Существовала иллюзия …, что Сталин продолжает дело Ленина и что, несмотря на все безобразия в период насильственной коллективизации … страна быстро двигается вперёд по пути создания нового социалистического общества.
Твардовский в этом не сомневался. Многое он просто не мог знать, например, никто из нас не знал, что творилось уже тогда в застенках МВД…
Родители Твардовского были неправильно раскулачены, и он знал, что они не кулаки. Он знал и о многих других случаях неправильного раскулачивания. Даже соглашаясь с тем, что ликвидация кулачества как класса была необходимостью, он всё же не раз говорил…, что ликвидация класса не означает ликвидации людей.
Одно время Твардовский оказался почти в полном одиночестве среди местных литераторов. Некий Горбатенков возненавидел его, а заодно и меня, за систематическую защиту «кулацкого» поэта Твардовского. Отсюда и возникло совместное политическое дело против меня, Твардовского и ещё трёх смоленских литераторов, среди которых оказался и один из противников поэта.
Был уже выдан ордер на обыск и арест Твардовского, и на следующий день после моего ареста пришли за ним, но утром 22 августа Твардовский узнал о моём аресте, почувствовал, что ему угрожает, и немедленно уехал в Москву…
Был заготовлен и прямо «уличающий» Твардовского в сочувствии кулакам факт: эпизод из «Страны Муравии», не пропущенный тогда цензурой («Их не били, не вязали…»). Этот фрагмент, который с потрясающей силой обнажил действительный ужас раскулачивания, он смог внести в текст поэмы только после смерти Сталина.
Однако когда дело было переслано смоленским МВД в Москву, оно не пошло дальше, так как поэма была уже одобрена Фадеевым, без санкции которого Твардовский не мог быть арестован.
Стало известно, что поэма прочитана самим Сталиным и понравилась ему. Сталин понял, что может приручить и использовать новый большой талант, что «Страна Муравия» может быть истолкована как оправдание коллективизации, хотя в поэме всё время подчеркиваются возможности и другого, добровольного, объединения в колхоз.
В результате Горбатенкову пришлось найти повод и наказать защитника Твардовского Македонова, но по другим мотивам… Вспомнили мою «крамольную» статью по поводу самоубийства Маяковского, напечатанную в «Рабочем пути»… В этой статье я написал, что самоубийство Маяковского не может объясняться какими-то личными причинами или только ими, и связано с его внутренним расхождением с нашей действительностью и линией партии в области литературы…
Моя статья формулировалась 58-10, ч. II, то есть… контрреволюционная агитация и контрреволюционная организация».
Вполне понятно, что А.Т. Твардовского ожидала та же участь, но судьба с ним распорядилась иначе.
И, действительно, в статье «Кулацкий подголосок. О стихах Твардовского» Горбатенков содержался явный донос о том, что «Македонов замалчивает идеологические и художественные пороки творчества Твардовского» («Большевистский молодняк», 1934 год, 17 июля), и это было далеко не единственное обвинение подобного рода в то время.
В июне 1937 года, по не вполне ясным причинам в Московском педагогическом институте им. В.И. Ленина, несмотря на положительные отзывы оппонентов, было отложено открытое заседание по защите диссертации А. Македонова «Проблема героя в эстетике Белинского». Научный труд так и остался неоформленным, хотя и был сохранён бабушкой Адриана Владимировича, которая закопала диссертацию в землю неподалёку от Смоленска и, таким образом, спасла во время Великой Отечественной войны. Арестовали А. Македонова вскоре после отмены защиты диссертации, о чём известно из документов архива управления ФСБ по Смоленской области (опубликованных в книге Н.Н. Илькевича «Дело» Македонова») по сфальсифицированному обвинению в участии в контрреволюционной группе смоленской писательской организации и ряду других.
За «врага народа», не считаясь с риском для себя, вступились А.Т. Твардовский и М.В. Исаковский. Благодаря их стараниям, а также хлопотам жены, Македонов избежал расстрела и получил 8 лет лагерей – мягкий по тем временам приговор.
Впоследствии А. Македоновым была написана книга «Очерки советской поэзии», состоящая из пяти статей о творчестве поэтов Исаковского, Твардовского, Рыленкова, Мартынова и Заболоцкого; написанная в Воркуте, она вышла в 1960 году в Смоленске. Именно в первой статье сборника, прямо в заглавии, и появляется понятие «смоленская поэтическая школа». Именно так: слово «смоленская» взята автором в кавычки. Македонов, обозначив сам термин, тут же поясняет: «… смоленская земля отнюдь не обладает какими-то особыми почвами, позволяющими выращивать поэтов, а тем более, целую поэтическую школу. Да, конечно, никакой особой смоленской поэтической школы нет, а есть просто смоленские писатели, смоленская писательская организация, один из отрядов нашей поэтической армии». И далее: «Есть в этих поэтах, несомненно, нечто общее, нечто объединяющее их в пределах того ещё более общего, что объединяет всю нашу советскую поэзию».
Эти особые «общие черты», отличающие поэтов «смоленской поэтической школы», по мнению Македонова, наиболее отчётливо проявились в конце 20-х и начале 30-х годов, а затем растворились в советской поэзии. Среди специфических качеств «школы» автор выделял «конкретизацию героя, раскрытие многосторонности его внутренней жизни, непосредственный синтез в поэзии повествовательного, драматического, лирического начала и особой поэтической сюжетности, развитый синтез песенного и разговорного начала поэтической речи, синтез «обыкновенного» и огромного, всемирно-исторического, героического начала в изображении реального, сегодняшнего… человека». Близкими к «смоленской поэтической школе» назывались Македоновым некоторые поэты, творчество которых развивалось независимо от поэтического влияния смоленских литераторов, биографически со Смоленщиной не связанные (например, А. Недогонов или А. Яшин). И, напротив, отмечались уроженцы Смоленска, чья поэзия близка к традициям других школ (А. Гитович – представитель, так называемой, петербургско–ленинградской школы). Таким образом, Македоновым были очерчены изначально не слишком резкие границы «смоленской поэтики» в рамках советской поэзии. Центром «школы» назывался Исаковский, самым крупным поэтом – Твардовский, значительной фигурой в масштабах «школы» – Рыленков.
От себя хотелось бы добавить, что поэт Валентин Устинов – президент Академии поэзии России – признавал Смоленскую поэтическую школу, говорил, что и он, и все ведущие русские поэты творчески прошли через неё. Понятно, что эта школа – не здание с вывеской, она – в области духа, содержит в себе наряду с печатным материалом метафизическую составляющую.
А послевоенное растворение её в отечественной поэзии – процесс естественный, закономерный. Понятно, что все ведущие поэты этой «школы» стали сложившимися самодостаточными фигурами, и их трудно впихнуть в одну обойму. Не это ли сегодня и даёт кому-то основание утверждать, что такой «школы» не было, и нет.
И сам отрыв от Смоленской писательской организации М.В. Исаковского в 1931 года и А.Т. Твардовского в 1936 году в связи с их отъездом в Москву, вовсе не говорит о том, что с их отъездом Смоленской поэтической школы не стало.
Именно мышление крайностями категорий здесь может быть ошибочным и даже губительным. В историю отечественной литературы эта «школа» внесена литературоведческим термином, выработанным А. Македоновым, и от этого не отмахнуться.
С одной стороны, сами её родоначальники, предтечи и представители её вынуждены были жить и творить в рамках своего времени, ограниченные сложившимися условиями той общественно-политической формации.
С другой стороны, всё-таки не следует ограничивать саму школу какими-то исторически сложившимися социально- общественными и собственно литературными рамками в процессе её развития.
В то же время ошибочно абсолютизировать эту школу, самоцельно расширять её влияние, навязывая и насаждая везде и всюду. При этом нельзя сегодня не сказать о том, что рамки Смоленской поэтической школы расширяются за счёт новых идеологем, связанных с обращением к православной тематике, утверждением духовно-нравственных православных ценностей.
После пересмотра в нашем обществе отношения к религиозным конфессиям, возрождения духовного интереса к православной вере, интересно проследить, как в поэме «Страна Муравия» у её автора боролось атеистическое сознание, возведённое в ранг официальной государственной политики, с той духовностью и нравственной верой, что не могла не перейти к нему от его предков.
В «Стране Муравии» впервые выведен образ «раскулаченного» священника, у которого «и лопатки, точно крылья, под подрясником торчат».
Край до места, трогай, брат.
Бога нету, говорят.
Бога нету – несомненно:
Лет пяток –
Недолгий срок.
Как видим, здесь указана историческая хронология – «Бога нету… лет пяток», то есть тогда народ ещё не успел отвыкнуть от христианской веры и церкви православной.
А для образа сторожа автор находит такие слова:
Обо всём на белом свете
Можно думать не спеша:
О земле, о бывшем боге,
О скитаниях людей,
О твоей хотя б дороге,
О Муравии твоей.
И тут опять – поэт пишет о «бывшем» Боге, о котором, всё же ещё вспоминали наряду с воспоминаниями о земле, о дороге, о родине, о самом близком, родном и дорогом.
И стыдили, и грозили…
«Всё стерплю, терпел Иисус.
Может, я один в России
Верен богу остаюсь».
Так исподволь в «Стране Муравии» прорисовывается образ Иисуса Христа:
– Иисус Христос
Чудеса творил…
– А кто платил,
Когда я да не платил?..
_ _ _
– Иисус Христос
По воде ходил…
– А кто платил,
Когда я не платил?
Твардовский был всегда среди людей и стремился делать для людей всё целесообразное и полезное, что и как только мог, не желая оставаться «соловьём-одиночкой». И, понятно, вовсе не затем, чтобы выделяться и извлекать выгоду из этого. Все думы его, искренне изливавшиеся в поэтических строчках, были о справедливом устройстве общества. И в то атеистическое богопротивное время в поэме «Страна Муравия» поэт словами старца-богомола очень точно и реалистично выразил мироощущение общества того времени: «– Что ж Бог! Его не то чтоб нет, /Да не у власти Он».
Напоминание о Боге в поэме не случайно, оно идёт как бы из-под спуда, художественно оправдано и необходимо. Ведь в самой, что ни на есть, утопически крестьянской Муравской стране ощущается какая-то идиллическая благодать, Муравия становится одним из прообразов Русского Рая, о котором мечтали многие поколения русских людей:
Весь год – и летом, и зимой –
Ныряют утки в озере.
И никакой, ни боже мой, –
Коммунии, колхозии!..
И всем крестьянским правилам
Муравия верна.
Муравия, Муравия!
Хо-рошая страна!..
Мечта об идеале, социально-общественном и эстетически-художественном, выразившись в поэмном полотне, увы, была слишком далека от действительности. И судьбе было угодно, что
только автору смогла она помочь в реальной жизни. Автор написал её, когда ему было 25 лет; а когда ему стало 29, её уже изучали в школах и вузах, а сам автор был орденоносцем.
В годы Великой Отечественной войны А.Т. Твардовский вновь оказался в родных смоленских местах в качестве военного корреспондента газеты Западного фронта «Красноармейская правда».
А 18 января 1944 года А.Т. Твардовский принял участие в первом (со времени освобождения Смоленщины от немецко-фашистской оккупации) общем собрании Союза советских писателей Смоленской области при отделе агитации и пропаганды Смоленского обкома ВКП(б).
В собрании вместе с Твардовским приняли участие писатели Н. Рыленков, В. Кудимов, Д. Осин и В. Шурыгин, от обкома ВКП (б) – Ф. Крылов. Был обсуждён вопрос о возобновлении работы Смоленского отделения Союза советских писателей. Единогласно был избран уполномоченный ССП по Смоленской области. Им стал Н.И. Рыленков. Оргсекретарем и референтом по работе с начинающими писателями избрали В. Кудимова (М.Д. Богомолова).
Вместе с тем рассматривался вопрос о вызове смоленских писателей, находящихся в эвакуации, и другие насущные вопросы жизнедеятельности писательской организации.
В резолюции собрания было записано: «До войны Смоленское отделение Союза Советских писателей занимало одно из первых мест среди краевых и областных отделений Советского Союза, как по объёму и характеру своей работы, так и по профессиональному составу писателей… Из Смоленской организации вышли поэты М. Исаковский, А. Твардовский и другие товарищи, которые печатаются в центральных изданиях и занимают своё место в советской литературе».
В то время Василий Тёркин жил уже на страницах фронтовых газет, в фельетонах и коротких стихотворных рассказах. А.Т. Твардовский подхватил этот образ и поднял его на небывало высокий уровень, потомил его в своих погребках и сумел влить достойное вино в новые мехи.
У кого-то, возможно, возникает провокационный вопрос: зеркалом войны или зеркалом веселья на войне явилась поэма?
Война в поэме показана в полный рост. А экзистенциальному восприятию войны была заведомо противопоставлена здоровая стихия русского народного духа на войне.
Сложная ситуационная реальность войны требовала народной простоты её восприятия и ясности её оценок. И Твардовский сумел в той агитационно-пропагандистской системе найти отдушину и для своей души и для души народной, где бы и как ни повела она себя. Вольно, естественно, полной силой. И в этом явно и ярко проявилась божья искра его поэтического дара.
Нет, боец, ничком молиться
Не годится на войне.
В гармонии тёркинского стиха заложена народная исцеляющая сила духа. Когда Твардовский писал книгу про бойца, он не мог не видеть всю страшную реальность войны. Поэт всегда требовал от себя «правды, прямо в душу бьющей», и, ясное дело, старался не слукавить, а всё же смягчал: «Люди тёплые, живые / Шли на дно, на дно, на дно…». Всё равно получалось впечатляюще, пронзало и очищало горькой слезой.
Смягчал, как душа смягчает острую телесную боль и страдания бойцов. Как А. Пушкин смягчал слово «могила» – «мглою». Вот и подумается невольно: бывают лукавцы, что святее святых.
Святые могут уйти от людей в пустыню, к зверью, но все думы их, так или иначе, о вселенском согласии всего сущего на свете.
А.Т. Твардовский после отъезда со Смоленщины себя позиционировал как вполне сложившегося самостоятельного поэта, не нуждающегося в «школе», однако связи со Смоленской организацией он не терял, тем самым был связан и со Смоленской поэтической школой. И на примере стиховой стихии «Василия Тёркина» видна эта связь, продолжающая поэтику «Страны Муравии». Книгу про бойца «Василий Тёркин» можно по праву назвать поэтическим эпосом о Великой Отечественной войне. И равного ему в годы войны не было ни у кого. Его можно смело причислить к высочайшим достижением Смоленской поэтической школы.
С поэтами Смоленской поэтической школы, масштаб творчества которых выходит не только за пределы Смоленщины, но и за рубежи всей нашей страны, и нас связывает сегодня не только гордость и традиция, но и глубинное понимание истоков литературы, неотделимых от родной земли.
Духовная доминанта, глубинный исторический взгляд на все явления и события, державная гражданственность, обострённое чувство справедливости, преумножение лучших классических традиций в духе народности, высокой нравственности и патриотизма – таковы основные черты и качества, почти столетие отличающие нынешнюю смоленскую литературу.
И А.Т. Твардовский спустя полвека после своего ухода всё более обретает для нас идеал личности с высокой нравственной организацией души, с чертами святости, выступает в общественном сознании как прообраз человека будущего, «настающего настоящего» (Л. Мартынов), которое мечталось и мечтается многим поколениям нашего народа.
Олег Дорогань.