19 и 28 октября 2019 года прошли, возможно, последние презентации книги, вышедшей к 180-летию Н.М. Пржевальского «Последняя верста к подножию неба», за пределами Смоленской области. Они была организованы в библиотеке им. Николая Рубцова в г. Кудрово и Санкт-Петербургском Доме писателя.
Экспозиция, посвящённая трагическому поэту Рубцову, разместилась по периметру большого зала библиотеки. Думалось: «Как же связать двух Николаев – Пржевальского и Рубцова?». Ничего общего, кроме имён, у них не было. Но сразу вспомнился один из величайших (не боюсь этого слова) поэтов Смоленщины − Смирнов. Вот здесь и находится связь: Николай Рубцов и Виктор Смирнов учились в одно время (начало 60-х годов) на курсах Литературного института Москвы и были чем-то похожи своей преданностью русской деревне и болью её потери. Главным связующим звеном между великих поэтов, пусть останется многострадальная книга о Пржевальском, которая так трудно шла к своему рождению. Только благодаря Олегу Ивановичу Дорогань, рукопись превратилась в книгу. Год Пржевальского, начавшись на родине первопроходца в бывшей деревне Кимборово, прошёл по Смоленщине, Карельским деревням, Тосненскому и Всеволжскому району Ленинградской области и завершается в городе Санкт-Петербурге.
Неожиданно, в Санкт-Петербургском Доме писателя, где проходила последняя презентация книги о Пржевальском, когда я упомянул, что прибыл из Смоленска, из зала раздался голос: «А, как поживает поэт Смирнов?».
Для задавшего вопрос, мой скорбный ответ, был потрясением.
Пусть столь необычное предисловие останется, т. к. совершенно несвязанные между собой события пришлось объединить в один репортаж, с главным его посвящением Виктору Смирнову. Здесь есть единая связь − упорство, мужество, красота слов и сила духа, которая, даже разбросанная во времени, расстоянии и пространстве не может существовать отдельно − она должна жить в нас, живых.
Посвящаю Виктору Петровичу Смирнову…
Обычно, подобные статьи пишутся к каким-то юбилеям: дням рождения, моменту ухода из жизни, получению первого ордена, написанию какой либо крылатой строки, покупке первого пиджака и пр. А так просто вспомнить и во всеуслышание сказать в простой не юбилейный день считается дурным тоном!
Хорошо покопавшись в истории всяческих авангардных и субкультурных групп и объединений, с удовольствием узнал, что Смоленск, вовсе не стоял в стороне от всевозможных новшеств и направлений, происходящих в бурной жизни русского и советского искусства. Чего стоит только одна группа поэтов-футуристов «Бедлам» основанная в 20-х годах ХХ столетия. Она была довольно популярна, если на встречу со смоленскими неформалами приезжали коллеги из дружественной Беларуси во главе с художником Казимиром Малевичем. Но эта давняя история. Прикоснёмся к более ближнему периоду нашей эпохи.
Я слишком поздно приехал в Смоленск и не застал дешёвенькое кафе на Смоленском Бродвее − улице Ленина в конце ХХ века. В нём собирались поэты и писатели двух союзов, напивались дешёвым вином, спорили, читали стихи и прозу. За неимением в то время Любови Сердечной исполняли песни под гитару на стихи Есенина и Рубцова. В это питейное заведение, где давали на закуску портвейна плавленые сырки в красивой тонкой нарезке, заходил уже в то время легендарный Вадим Баевский; медиа-художник и поэт Эдуард Кулемин, принёсший в тихую обитель смоленского искусства малопонятное авангардное течение соцарта и дадаизма; прозаик Олег Разумовский, автор шумного романа «Тропой Хошемина». Бывал там и наш герой − поэт Виктор Смирнов, в то время знаменитая личность и уже носивший статус «живого классика», который буквально за десяток последующих лет будет просто-напросто не принят новой властью как великий поэт и тихо уйдёт простым смертным, успев дрожащей рукой нацарапать послание потомкам:
…Где, русской святости огни?
Поэты, мы о них забыли.
Везде они, везде они
Святую Русь собой закрыли!..
При дележе звания «Почётный гражданин Смоленска», приоритет будет отдан тихому и не бунтующему Пашкову, соглашающемуся со всеми превратностями и трагифарсом часто меняющейся власти. Как-то Смирнов, в порыве вдохновения, выкинет один из своих знаменитых перлов: «Стихи у Пашкова написаны без детородного члена!». После прочтения рассказов Юрия Васильевича остаётся привкус от пережёванного капустного листа, сваренного в несолёной воде. Смирнов окажется стократно прав, когда после подведения смысловых и жизненных итогов, он подомнёт своей гениальностью Мишина и Пашкова. (Автор имеет свою точку зрения, и просит поклонников упомянутых поэтов не слишком бурно реагировать на данное высказывание. Желающих вступить в полемику, прошу писать на мой электронный адрес: kr811@mail.ru).
Смирнов – бунтарь и гений, будет оттеснён «жлобами от власти», желавших жить в обнимку с сытым корытом без стихов и рассказов. Прозванный поэтом Алексеем Шороховым «Певцом русского крестьянского космоса» − он не мог не писать о деревне! Словно парным молоком, вперемешку с гремучей тротиловой смесью измазанные уста поэта кричали о кончине исконной колыбели Руси. Будто железным ломом по кирпичной кладке нового капиталистического строя Родины накарябаны слова прощения у изб и колодцев:
…Как будто на верёвке дыма,
С тоски повесилась изба…
Он до конца дней будет отвергаться чиновничьей брезгливостью, как поэт. Тем более − гениальный поэт! Один из сильнейших поэтов на стыке XX – XXI веков.
Он верил до конца в Родину:
…Отними у меня Россию,
Что останется от меня?
У него отняли не Россию. У него отобрали его труд на её благо, на её процветание, лишили веры и достижений.
Смирнов, в противоречие бытности, был признан гением при жизни. Твардовский, Исаковский, Рыленков уже потеснились, чтобы оставить место для нового Смоленского классика. Но наступает перелом страны. Чиновники, ничего, кроме денежных знаков не читают. Они заталкивают его в дальний и сырой угол забвения. Книгами Смирнова топят печи. От нового времени потрясается вся культура России. Забвенье приходит быстро. Болезнь и смерть! Быстрая, как не записанная и забытая рифма в строфе…
Усилиями неравнодушных людей, в краеведческом музее г. Починок создана небольшая экспозиция поэта Смирнова. Бережно собранные экспонаты, которых касалась рука Виктора Петровича, грустно глядят на людей. Это пока всё, что могли сделать живые. Даже предсмертные записки Виктора Петровича выглядят «забвенно» − его уже могли не печатать современники:
Не так давно, мой друг-поэт Сашка Зайцев из города Бишкек, прислал четверостишие. Одно. Он всегда краток. Не имея литературного образования, всю жизнь проработал простым токарем, тем самым опровергнул высказывание Евгения Евтушенко: «Поэт у станка − не поэт!»:
Бессмертие тогда и настаёт,
Когда в могиле, где не развернуться,
Ты со спины однажды на живот
С большим трудом сумел перевернуться….
В июле этого года несколько человек, во главе с председателем правления Смоленской областной организации Союза писателей России Олегом Дорогань, поехали в деревню Киселёвка на кладбище к Смирнову. Постояли, выпили. Когда все ушли, я остался, чтобы в тишине сказать «Спасибо!», потому что был последним из существующих ныне людей, которому Виктор Петрович подписал заявление в членство Союза писателей России. И вдруг услыхал, как из-под влажной земли раздалась тихая возня, и еле-еле колыхнулся слой мшистого настила на могиле. Это Смирнов переворачивался в тесноте гроба. Я стал свидетелем его перехода к бессмертию, и теперь буду ему помогать, стоя на поверхности планеты.
Александр Крячун.
Фото Веры Сухановой, автора и случайного поэта, проходившего мимо.
