— Я знаю Юрия Кекшина как личностного поэта и гражданина своего Отечества. Его лирике присущ вдумчивый подход к вечным вопросам, проблемам бытия, тонкое проникновение в поэтическую суть окружающих нас предметов и образов, боль за прошлое, настоящее и грядущее России. Патриотизм, гражданственность в его стихах трансформируются через философский взгляд на непреходящие ценности и обиходные вещи. Он передаёт своим творчеством мирочувствование и поиски истины нашего современника, за плечами которого многотрудная судьба, связанная со службой в Вооружённых Силах России, работой в государственных ведомствах, участием в литературном процессе. В его стихах талантливо отразились авторские чувства любви, переживания за судьбы русских людей, красота родной природы и напряжённые раздумья о путях развития русской жизни, её конфликтах и метафизических выходах из исторических тупиков.

Председатель правления
Смоленской областной организации
Союза писателей России
Олег Дорогань.

 Юрий Кекшин

У могилы отца

 Я стремился за счастьем и горем,
Как к земле дождевая вода,
Но ушли за кудыкину гору
И надежды мои, и года.
А за этой горою кладбище,
Спит кладбище за этой горой,
Где отца земляное жилище
Поросло перезревшей травой.
Как же больно кресту поклониться,
А ведь пасть на колени хотел.
Не успел я по-русски проститься,
Я проститься с живым не успел.
Бьёт наотмашь увесистый ветер
И морщины сдувает с лица.
Сто веков или тысячелетий
Отделяют меня от отца.
Пряча думы свои горевые,
В безответном пространстве стою
У подножья отцовской могилы,
Как у жизни своей на краю…

ХХХ

 Шумит о свободе слепая толпа,
По прежней идя траектории,
Народ наступает, а, может, судьба
На вечные грабли Истории.
Затасканных лозунгов слышится визг
В иной новомодной обёртке,
И Ванька-дурак вновь над бездной завис,
Но всё ещё держится ловко.
Он может сорваться, ведь нам ли не знать
Прошедших времён категории.
Ах, Ванька-дурак, помоги мне сломать
Живучие грабли Истории…

Хомутовка 

 Есть посёлок, где можно согреться,
Ветром тихого счастья дыша,
Там и сердце наполнено сердцем,
И в душе воскресает душа.
Ощущаются там по-иному
Для меня и реальность, и сны,
Днём и ночью там пахнет весною —
Круглый год — от весны до весны.
Тает жизнь, как вечерние свечи,
Оттого со сторонкой моей
С каждым годом пронзительней встречи,
С каждым разом разлука — больней.
Мне б успеть — до предсмертного бреда,
Перед тем, как увянуть во мгле,
Вздох последний и выдох последний
Посвятить хомутовской земле…

Монолог павших

 И у мёртвых, безгласных
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена
А. Твардовский 

Нас пятеро в могиле.
С войны той тяжкой мы
Не можем и не в силе
Покинуть царство тьмы.
Я сам из-под Рязани,
Что справа — белорус,
А, в общем, все мы парни
Одной страны — Союз.
Не помним запах тмина,
Забыли всплески зорь,
Над нами только глина,
Тяжёлая, как боль.
Тяжёлая, как муки,
Тяжёлая, как пот,
Как горькие разлуки,
Как плач больных сирот.
Как слёзы, что пролиты
На наш могильный холм,
Как каменные плиты
На кладбище глухом.
Сейчас бы пробежаться
По мокрому лугу,
В речушке искупаться,
И выспаться в стогу.
Косить хмельные травы,
Пить кислый хлебный квас,
Песнь соловья в дубраве
Услышать хоть бы раз.
Но здесь иная вера,
Есть у неё ответ,
Что за чертой предела
Назад дороги нет.
И, находясь за краем,
Мы просим вас моля:
Пусть людям будет раем
Родимая Земля.
Пусть бытие не гаснет
От взрывов бомб и мин,
Пусть возликует счастье,
Пусть возликует мир.
Пусть сбудется навеки,
За что сражались мы,
Об этом наше эхо
Вам — из подземной тьмы

ХХХ

 Он рванулся сквозь темень на дот,
Не кричал и не гнулся,
Но за десять шагов до высот
Он о пулю споткнулся.
Он поднялся, споткнулся опять,
И поверил, что поздно:
Повернулась галактика вспять
И осыпалась грозно.
Он поверил, что кончился бег,
В муках смерти забился,
Окровавленный тающий снег
Его жизнью дымился.
А душа его, с горних высот,
С болью зрила, как с вражьей пехотой
Смертно бились родной его взвод
И его поредевшая рота…

ХХХ

 Когда жизнь обречённо и просто
Мне подскажет мой край на земле,
Я приду попрощаться с погостом
В родовом полумёртвом селе.
Задрожу от тоски и озноба,
Прошагаю полсотни шагов
Между новых и древних надгробий,
Между свежих и ветхих крестов.
Буду тихо прощаться со всеми,
Кого крепко накрыл чернозём,
До того, как обрушится темень
На высокий простор над селом.
Чуть застыну в последнем поклоне,
И, шагая в дорожную тьму,
Помашу полумёртвой ладонью
Родовому селу своему…