*   *   *
С годами - тяжелей рука,
Висков белее серебро…
И все безжалостней века
Гнут в три погибели перо.

Но, покоряясь силе их,
По Божьей милости – терплю.
И в волоките дней земных,
Где нет уже друзей иных, -
Железным перышком скриплю.


*   *   *
Истовый ветер на сто голосов
Стоны разносит окрест…
Машут погосты руками крестов:
- Нету, родимые, мест!

Только «родимых» несут и несут,
Ширится, пухнет погост.

Здесь, обретя свой последний приют,
Тихо возносятся души на Суд,
Путаясь в ветках берез…


*   *   *
Мерцает звезда заката…
В окне огонек мерцает.
В раздумьях иду куда-то,
Куда – лишь Господь то знает.

Лисицею ветер рыщет,
По крышам стучит слепо.
И тонет в крестах кладбище,
Как в звездах – ночное небо.

ОБРАЩЕНИЕ К СЕБЕ
В МИНУТЫ УНЫНИЯ

Посмотри, как солнце восходит,
Тонны света сея кругом…
Как луна со звездами бродит
В бесконечном небе ночном.

Слышишь мира вещие звуки?
Видишь поле желтое ржи?
Вознеси к Создателю руки,
Поблагодари, что ты - жив...

*   *   *
Уставшего духа мятежность
Смиряет вечерняя мгла…
И сердце щемящая нежность
Пронзает, как будто игла.

Как будто я в жизни постылой
Еще не растратил запас
Великой Божественной силы,
В сомненья спасающей час!

И снова веселые строфы
В просторах Вселенной звучат,
Где ангелы нянчат внучат,
И нет никакой катастрофы…


*   *   *
Это было во сне, или в сказке:
По России - во весь русский дух -
Я катился на тройке, в коляске,
Обострив свое зренье и слух.

Я сошел среди желтого поля,
Огляделся, вздохнул: "Боже мой!.."
И смиренно - в любви и покое,
С миром в сердце поехал домой...

*   *   *
Кромка леса, поле, речка,
Горизонт, зовущий вдаль,
Каланчи высокой свечка,
Мира – радость и печаль…

И бредут блаженных двое,
Обнявшись, сомкнув персты,
Прямо – в небо голубое,
Прямо – к Богу – я и ты!

ПО ВОЛГЕ,
НА ТЕПЛОХОДЕ «ФЕДОР  ДОСТОЕВСКИЙ»

Леса, перелески, холмы и поля,
Осенняя свежесть великой реки…
Плыву, словно голод тоски утоля,
Приветствуя Родину взмахом руки.

Рассветы, закаты… Церквей купола
(Что: хочешь – не хочешь, а все ж – помолись!)
Леса, перелески, холмы и поля,
Да горнего мира – зовущая высь!

ПРОСЬБА БАБКИ АКСИНЬИ

Приглядись ко мне, Господи!
Я раба Твоя верная,
Да совсем стала старая...
Скоро в гроб сойду, верно, я.

Слышишь ли меня, Господи?
Успокой душу грешную.
Я молилась всю жизнь Тебе,
Бью поклоны по-прежнему.

И прошу Твоей милости,
Обратясь к Лику правому:
- Не отдай меня, Господи,
На терзанье лукавому!

*   *   *
Дни проходят... И, вот, все сильней
Голос родины милой мне слышен!
Я вернусь обязательно к ней, -
Указание выполнив Свыше.

Пронесется стрелою гроза,
Как желанная сказка о чуде...
И в мой дом принесет стрекоза
Запах поля в ромашковом блюде.

Выйду ночью - к деревьям, кустам,
Позабыв до утра о ночлеге…
А по звездным далеким мостам
Будет месяц катиться в телеге!

*   *   *
Округа померкла. Краски поблекли...
Не видно ватаги пернатой.
Дождь хлынул. Тяжелые ветки намокли
Над старою, ветхою хатой.

Взбугрилась на крыше от ветра солома.
Испуганно крестится бабка,
Пред образом чистым... 
			Под окнами дома,
Поджав хвост, завыла собака.

Сквозь крышу худую закапало в сени,
Да благо - в горнице сухо.
О том, чтоб не пал на людей гром осенний,
Всевышнего просит старуха!


*   *   *
Светозарная весна
Пишет акварели.
Возле лужи, сбившись с ног,
Воробьи сдурели!

Расплясались! Развели
Свои птичьи визги,
Сероперые комки -
Божьи искры жизни!

*   *   *
Сладость рос с вечерних трав слизав,
Входит, головой смешно кивая,
С прошлым настоящее связав, -
Рыжая корова вглубь сарая.

Мать моя - подвижна и ловка -
Молока парного мне надоит.
И ее дрожащая рука
Лоб мой перекрестит... 
			    Успокоит
Грусть мою... 
	     Я - самый дальний сын...
Выйду в ночь на звезды помолиться.
Где-то там качаются Весы,
Им людей неразличимы лица.

Может, там, в начале всех начал,
Лира первозданная звучала...
Только я слоняюсь по ночам -
У земного, отчего Начала!


*   *   *
Едем полем - ни валко ни шатко -
Я, отец мой, на тряской телеге.
Молодая, с нравом, лошадка -
Подходящий предмет для элегий.

Мнут высокую травку копыта,
И сбивают короны ромашкам.
Злобных мух отгоняя сердито,
Лупит хвост по спине и по ляжкам.

В дальний край облака-обозы
Волокут свой эфирный груз.
Едем мы... Едем и... О, Боже! -
В небесах будто сам Иисус!

ПАМЯТИ МАТЕРИ

Я – проснулся…
Вернее, меня разбудили,
когда снился мне - сад.
Груши, яблоки, сливы,
ветерком бока освежая, -
тяжело качались на ветках.
Запах сладкий, пьянящий вдыхая,
я бродил между спелых плодов.

Вдруг… Увидел я - мать.

- Что ты делаешь здесь? -
я спросил удивленно, негромко, -
в ранний утренний час?

- Погоди, не мешай, - 
Отвечала она чуть устало. -
У меня – дело трудное, важное было,
Я – молилась! Молилась за вас...

- Видишь, сын, - показала мне мать
пять крестов, что держала
любовно в дрожащих руках.
И, целуя их все, повторила:
- Я – молилась! Молилась за вас,
чтобы счастливы в жизни вы были!..

Чтобы счастливы в жизни - мы - были…

Я проснулся… Туманил рассвет
за окном... И горела рябина.
Руку, кажется, лишь протяни -
и достанешь - всю в ягодах - ветку,
с серебристой росою на листьях.

Просветленный, - я долго смотрел
на склоненные, мокрые ветви. 
Может быть, то была не роса -
были то - моей матери слезы?..

СМОЛЕНСКУ !

То, может, - быль… А, может, - небылица…
Я всё равно поверить в это рад:
Из райских кущ на землю диво-Птица
Сошла, чтоб благодатью осенить наш град,

Был «… мног людьми» уже давно который,
Державно возвышаясь над Днепром…
Той Птице стала прочною опорой
Громада-пушка, прячущая «гром» -

Защитница смолян в кровавых битвах
На грозных, неприступных рубежах…
Разили ядра и - слова молитвы -
Врагов несчётных, повергая в прах.

Пред Божьей Матерью, сомкнув персты
 для взмаха
Руки, - воители на миг смягчали взор…
Владимира святого Мономаха
Дары священные – Икона и Собор!

«Они до сей поры с времён тех дальних»
Великий город от беды хранят!
И через них в молитвах поминальных
О времени былом потомки говорят.

В пороховом дыму, на поле брани,
Живые с мёртвыми ведут прямую речь –
Любезные Отечеству смоляне,
Готовые в родную землю лечь!..

Не зря в одном ряду – Смоленск и Троя –
Бессмертный символ славы боевой…

Через века – вечерней, тихою порой
Иду по скверам города-героя,
По улицам – до башни Громовой,

Которая, как чуткий стражник, слышит
Орудий гул, мечей и копий звон…
И, кажется, отлитый в бронзе, - дышит
И мудро смотрит в глубь столетий Фёдор Конь.

А времени несётся колесница,
И новый уж преодолён порог…
Стоит Смоленск – наш благородный Рыцарь –
На перекрёстке огненных дорог!

Могучею, тяжёлою десницей
Надёжно держит обороны щит,
Днём светлым, в тёмной ли нощи -
Даль оглядая зоркою зеницей!

И я – жилец космической эпохи,
Взгляд устремляя в звёздную зарю, -
В час сокровенный, шёпотом, на вздохе –
За всё, тебя, Смоленск, благодарю!